Пятый семестр. День второй.

Начало конспекта тут.

Как хорошо, что я была сегодня на каждом занятии. Уговариваю себя уже что ли. Просто с трудом просыпалась, но хорошо, что преодолела себя и пошла. Никак не могу наладить нормальный сон, сплю по пять часов. И пока, разбираться почему тревога внутри, некогда. Закончится сессия, прослежу.

На улице тепло. Солнце второе утро уже светит. Обычно в это время я сплю. И до этого было холодно. А тут, с утра и коменданта нашего прекрасного Сергея Иваныча встретила и Ирину охранницу. И вообще, второй день хочу всем сказать, что люблю всех. Прямо прокричать громко хочу. Кричу тихо, радуюсь в себе. 

У входа в Литературный висит эта гирлянда. Она уже не такая зелёная, как раньше. Фото автора

Сегодня первой парой был семинар по современной русской литературе. Ведёт его Сергей Федорович Дмитренко. Он у нас уже втрой год. Начали с обсуждения вручения Светлане Алексеевич Нобелевской премии в области литературы, в этом году. Какой же Сергей Фёдорович молодец! Он так интересно и аргументировано рассказал про её творчество, про то, в какое время раньше жили. Я помню этот её документальный цикл «У войны не женское лицо», за который дали премию. В 1985 году это еще было. Надо же, как долго шла она к признанию.

Как говорит педагог: «Она выполнила работу нескольких поколений наших писателей». Тема женщины на войне неисчерпаема. А она взяла и запечатлела голоса людей, с которыми встречалась. Ой, я балдела сегодня на семинаре! Как интересно рассказывал С.Ф. Про физиологический очерк, про то, что должен делать писатель, про утопию Советского Союза, про санкции в 19-м веке, про то, что самое лучшее снотворное, это книги Левенталя и Драгомыщенко.

Интересный образ он придумал Дмитрию Быкову, или не он, а кто-то еще: «Человек, который прочитал всё, что было написано, когда либо, и даже то, что не написано еще, прочитал». У него компьютерный мозг, который всё помнит. Быков «снял интонацию». Нужно снять интонацию и всё у тебя пойдет.

Сергей Фёдорович сегодня был в ударе. Опять много советов литераторам и жизненных историй. Браво! Фото автора.

Я во всем согласна с педагогом. Он говорит, что нужно делать так, чтобы тебя понимали. А не пробираться по смыслам, искать что-то и не находить. А  многие пишут, закутывая тебя ватой. Тусовка всё это, - говорит С.Ф. – и заканчивается она тем, что в ней остаётся только двое человек и оба гении. Говорил про то, что нужно "устанавливать точки", как ориентиры, иначе всё уйдет в никуда. Точки эти дают направление, по ним идёшь. Может, они потом и не нужны становятся, но лучше, чтобы они были. Они помогают писать.

А многие пишут, типа, я гений, как хотите, так и понимайте меня, а когда простраиваешь нити повествования, когда есть фактура, то легко. И С.Ф. заметил, что сразу видно, что писалось быстро и что неторопливо, потому что автору было что рассказать.

Говорили о последних литературных премиях. Об авторах. Сергей Фёдорович порекомендовал прочесть: Александра Снегирёва «Вера», Романа Сенчина «Зона затопления», Гузель Яхина «Зулейха открывает глаза». Еще интересно то, что он их всех знает и делится информацией из первых уст, а некоторые сегодня были у нас в гостях в институте, но мы не успевали уже прийти. У нас еще пары шли.

Закончили семинар на том, что решили прочитать для обсуждения к следующему семинару, к 21 октября, роман Светланы Алексеевич «Время секонд хэнд».

Следующей парой была Зарубежная литература 17-18 века. Вёл её наш бывший ректор, профессор Борис Николаевич Тарасов. Ну, скажу я вам, это испытание его слушать. Очень тихо говорит и перед паузой плавно уходит в тишину. На «нет» так сводит речь. И ещё он задает вопрос и сам на него отвечает, хотя вроде спрашивает нас. Вроде, даёт шанс ответить, но с таким подтекстом, мол, ну, всё равно не знаете же. И вопрос не риторический.

Борис Николаевич Тарасов читает стихи Буало. Фото автора

Ох, я вспомнила нашего темпераментного и импозантного педагога по литературе Средних веков и Возрождения, Михаила Николаевича Попова, который вёл этот предмет в прошлом году. А теперь мы перешли в другое время, и ведёт другой человек. Вот и заскучала я по нашему мастеру Ренессанса.

А у таких педагогов, каким мне показался Тарасов в первый день лекций, вечно теряюсь, потому что даже когда знаешь и ответил, он недоволен. Девчонки наши ответили на его вопрос, про то, что в эпоху Возрождения в центре мира стоял человек - так даже я за них пожалела, не то, что они сами. Мол, ну ясно, по верхушкам всё у вас.

Отрицательное обаяние от него идёт, хотя, с виду похож на милого гномика. Ему бы в КГБ работать. Кому хошь язык развяжет. Тихий такой, но настырный. Ой, чё это я?! Ну, тяжело было слушать, а так хотелось! Ну, неприятно он так, с усмешкой скрытой, спрашивает: «Слышали про Байрона? Река власти что это? Читали Эстетику Возрождения? Какое духовное развитие встречаете в пьесах Шекспира?» Хотя, может, я придираюсь.

Но особенно я зацепилась на вопросе: "Что удостоверяет, что я титан? Что мне это даёт? Как я могу быть титаном? –  спрашивает он и тут же отвечает, - Только на фоне других титанов, в борьбе с ними, выделяясь над ними, борясь за власть!" Я не удержалась и спрашиваю: «А что невозможно, чтобы было много титанов и чтобы они были все равны?». Говорит: «Нет!» Я не понимаю, почему одни, будучи титанами, должны топтать других, когда можно сосуществовать.

Не понимаю я такой политики. Понимаю, что это есть, но ведь возможно и другое существование. Не только такое, что нужно «идти по трупам к пьедесталу». Не приемлю этого. Но педагог наш не объясняет особо. Ладно, может, я что-то не так поняла. Надо почитать про титанов. Будет повод. Потом говорили про исторические моменты, которые мы прошли вчера на истории Средних веков. Было приятно, что у меня в голове закрепилась лекция, и я помню о Ришелье и фрондах,  Людовике 13-ом и дуэлях. Спасибо Екатерине Эрнестовне Медведевой.

Говорили о газете, о том, кто её создал. Здорово было услышать, я всё же работала в газете, понимаю важность и своё какое-то затронули. Оказывается, у одного дяди был ломбард  и к нему стекались разные сведения. Вот он и решил использовать их на благое дело. Звали его Теофраст Ренодо и началось это в 1631 году. Потом говорили о Корнеле, Расине, Мольере. Борис Николаевич немного добрел, что ли, когда начал читать стихи.

Мне очень понравился Буало. Его «Поэтическое искусство». Он поднял тему предназначения человека. И педагог говорил о том, что важно заниматься своим делом и определить свое призвание. Тут он с моим любимчиком Литваком сходится. Борис Николаевич, цитируя Буало, сказал, что у рифмы не должны быть разлада со смыслом. На этом закончили. Решили говорить на следующем занятии о Корнеле.

 

Пришла в библиотеку нашу. Сдала теорию прозы, взяла Зарубежную литературу 17-18 века. Фото автора.

А потом я, совершенно неожиданно, попала на пару по Теории Стихосложения. Я думала, что у нас прозаиков будет теория Прозы, а оказалось, что теория стихосложения и теория прозы – это один предмет, но, вести эти разные направления будут разные педагоги. И пока будет две пары про стихи. У меня было ощущение, что  нахожусь в гостях, причём таких, незаконных. Но оказалось, что это очень интересно.

Вел занятие доцент кафедры критики, Сергей Михайлович Казначеев. Очень бодрый умный и приятный дядечка. Всё так точно, чётко говорил. Интересно мне было. И он шутит в тему, и объясняет эмоционально и понятно. Дал список учебников, рассказал о том, что стихи и поэзия – это не синонимы, что говорить «стих» - это вульгарно и просторечиво. Рассказал, как нужно разбирать стихи для контрольной работы. Но прозаикам можно только прозу разбирать.

Педагог по теории стихосложения, Сергей Михайлович Казначеев, как раз рассказывает о размерах стиха. Фото автора.

И, как мне кажется, сказал он это мне, тем, про то, что - если кто хочет разобрать и то, и другое, помните, что педагоги тоже люди и им надо отдыхать. Не надо большого усердия! Хватит и одной работы. Я подумала, что буду писать о прозе, но попробую и стихи разобрать. Хоть попытаюсь, если время останется.   

Говорили о размерах стиха. Я, наконец, точнее поняла про ямбы, хореи, дактили и т.п. Только запуталась в силлабике, тонике и силлаботонике. Говорил Сергей Михайлович о то, что нужно писать так, чтобы тебя читали с наслаждением, а не будто тебя заставляют таскать тяжелые камни.  Закончили тем, что вспомнили Тредиаковского, Сумарокова и Ломоносова. Как много они сделали для русского стихосложения, и как вечно ругались, спорили и соревновались. Тоже мне титаны!

Последней парой снова было испытание. Русская литература второй половины 19 века. А почему испытание? Потому что оратор опять так говорил тихо и, я бы сказала, нудно. Если он меня сейчас читает, что вряд ли, боюсь не поставит мне хорошую отметку на экзамене. Ну, и ладно, но классный же мужик, приятный спокойный. Умный, знающий предмет. Почему такое монотонное бу-бу-бу. О ком это я? О Михаиле Юрьевиче Стояновском, который вчера рассказывал нам еще о символе в русской литературе. Тут М.Ю. победил Тарасова. У него грустнее.

Ему бы немного души в речь, предложения делать короче, не такие заумные и сложные, пара веселых историй, что делает, кстати, педагог по теории стихосложения – и всё! Он обаятельный, приятный, но сил нет слушать. Да ещё сегодня вводное занятие было. Оно же всегда непростое. Я понимаю, что не имею право такое писать. Но я хочу и хожу на лекции, я жду их, но тут еле-еле держусь, на морально волевых. Вот-вот уснёшь. А ведь тут Чехов, Достоевский, Толстой.

И я не об этом хочу писать, а о том, что услышала от педагога, но я еле записала пять страниц. И всё общие слова: «Обществу нужна была идея идей, которая помогла бы спастись всем». Но если бы я не записала, мне трудно было бы повторить. Он устал, бедненький, что ли, ему так тяжело, что мне жалко его. Жесты, мимика, тон голоса. Будто он говорит нам, негласно: «Ребята! Отпустите меня домой, а! Как я устал!» Хотя, конечно, он говорил много важного, о поисках смысла, об истине, о том, что каждый человек ищет бога своим собственным опытом. Что ты должен упасть и только вставая, мучаясь, ты можешь говорить правду о вере.

Но ... ух! Закончили на понятии о Церкви. И все были в трансе малёха. Я так и шла домой, в полусне. Ну, ничего, будем терпеть. Может, не на водном занятии будет лучше. Вон, как интересно было на символе.

Иду из библиотеки. Фото автора.

Спасибо, что доверяете мне.